Путешествие идиота - Страница 52

К оглавлению

52

Я делаю усилие над собой. Принуждаю себя замолчать. Но слова снова упорно лезут наружу.

– И еще…

– Ну?

– На «Гарпуне», ежели случай, я мог и на ручном до палубы дотянуть. И даже сесть. А тут – сразу кранты. Никакое ручное эту ласточку не удержит. Норов у нее… И катапультироваться с нее – гиблое дело. Так что с пилотами для них у вас проблемы будут. Хотя мне машина нравится. Ничего подобного в жизни не пробовал.

– Спасибо,– ледяным голосом сказал Председатель.

И к выходу направился. И охрана по бокам от него пристроилась. А Сэм за ним побежал. И что-то на ходу говорил. А вокруг все почему-то на меня не смотрели. Отворачивались, будто в смущении. А я что – я как лучше хотел. Самолет-то мне нравится. Не мог же я такому важному мистеру соврать. Я врать не обучен. Я же мужчина. У меня и достоинство есть.

В этот день я больше не летал. А когда пошел на выход, «Красный волк» меня коснулся. Чего-то там внутри. «Закрытая ментопередача»,– так мне голос сказал. И такая тоска вдруг накатила, будто умер кто. Я даже остановился и на «Гепарда» посмотрел. Это он так со мной прощался. Очень уж ему со мной, дурачком, летать понравилось.

– Прощай, «Красный волк»,– так я ему ответил.

И отвернулся. Потому что слезы отчего-то к горлу подступили.

Больше меня сюда не пускали. Охранники на вахте говорили: «Ваш пропуск аннулирован, мистер Уэллс». Я несколько дней подряд приходил по утрам. Потом перестал. Чего зря ноги-то бить?

Глава 38
ПЕРВЫМ ДЕЛОМ – САМОЛЕТЫ…

И стали мы с Васу к отъезду готовиться. Точнее, он готовился. А я просто лежал себе и в потолок смотрел. И на все вопросы только кивал молча. Потому что мне все равно было. Все, абсолютно. И еще я на себя досадовал. Ну почему у других все выходит, а я, за что ни возьмусь, все испорчу? Как я теперь без «Гепарда»? Кто сейчас на нем, вместо меня? Наиль мужик ничего, свой. А кто еще? «Гепард» – существо тонкое. Это он только с виду грозен. А внутри – как дитя малое. Его любой обидеть может. И что потом? Зарубят самолет на этом их «конкурсе». И все. Убьют его. А он ведь живой. Как я. Или как Васу.

Васу мне подружек приводил. Чтобы от всякого дерьма отвлечь. Так он говорит. Только мне их не надо. И они это понимают. Посидят смирненько, пива немножко выпьют и прощаться начинают. И смущаются отчего-то. А Васу злится. Говорит: не факт, что на Кришнагири таких кисок отыщем. Там они все такие, как я, в смысле, как он. Смуглые и черноволосые. А белых и нет почти. Так что надо попользоваться всласть, пока можно. Напоследок. А я с ним соглашаюсь. Киваю. Только неохота мне ничего. Я и ем-то едва-едва. И голос внутри тоже как-то не в себе. Привык он со мной летать.

И как-то раз я так лежал и в потолок смотрел. А Васу по делам убежал. Наверное, насчет билетов договариваться. И тут по визору реклама началась. И давай по комнате самолеты маленькие летать в каких-то розовых облаках. И белые следы за собой оставлять. И веселый мужской голос сказал, что это достойная работа для настоящих мужчин. Для отставных военных летчиков то есть. Кто не забыл, как земля с высоты выглядит. И адрес назвал. И еще сказал, что короткий трехмесячный контракт с полным обеспечением. И я подумал : «А чего? Вдруг и вправду полетать удастся?» Быстренько оделся и рванул.

Вербовщик этот почему-то в таверне «Обожженные барды» контору свою устроил. Недалеко от окраины. По дороге в порт. Кто это такие «барды» и почему они обожжены, я не знал. Но забегаловка там была еще та. Любой питейный подвал для всякого отребья в нашем районе в сравнении с «бардами» этими – все равно что дорогой ресторан. В полутемном зале пахло чем-то кислым. На полу слой опилок. Вперемешку с окурками. Столики из камня. Тяжелые стулья. Какие-то мутные люди сидят вдоль стен и курят что-то едкое. Аж дух перешибает. И бутылки в баре все пыльные. Сразу видно, что они тут просто так стоят и никто из них давно ничего не пьет. А от бармена перегаром несет. Он мне рассказал, где тут вербовщик. На втором этаже, в номере восемь. В люксе, так он сказал. И я пошел. Сначала по темной грязной лестнице. Потом по длинному коридору. В одном углу какой-то щетинистый мужик женщину тискал. А она хихикала и говорила, что сначала деньги. А потом я люкс этот нашел. Большая такая желтая дверь. Вся в грязных разводах.

Вербовщика звали Кеони. Так он мне представился. Смуглый, подвижный. Когда улыбается, то видно, что у него одного зуба впереди нет. А вместо него – просто дырка. Я понять ничего не успел, как уже рядом с его столом в продавленном кресле сидел. А Кеони говорил и говорил. Я и спросить-то ничего у него не мог, потому как он слова мне не давал вставить. Сказал, что работа очень интересная. И что, по-хорошему, так за нее не платить надо, а, наоборот, плату взимать. Потому как проводиться она будет на прародине человечества – на давным-давно забытой Земле. Компания, которую Кеони представляет, называется чего-то там «терраформирование». Она получила от правительства подряд на эту планету. «Пришла пора вернуть ее людям», так он выразился. Вроде как сам Император возжелал вновь на Землю вернуться. И свою резиденцию там устроить. «Наша Империя как называется? Правильно – Земная. А какая же она Земная, ежели Земля в помойку превратилась, и на ней никто давно не живет?». Так Кеони мне сказал, наставительно подняв палец вверх. В общем, я только и понял из его болтовни, что над этой Землей летать надо и какие-то штуки распылять. И все. «Не работа – прогулка»,– объяснил он. И еще добавил, что полдня работаешь, а остальное время на орбите отрываешься. На комфортабельной орбитальной станции. «Со всеми, понимаешь, делами». И подмигнул. А насчет документов, если я вдруг волноваться буду, то ни к чему это. Компания не сторонница формальных отношений. Главное – дело. И снова палец поднял. Я так решил, это он имел в виду, что главное – летать уметь.

52