Путешествие идиота - Страница 26

Больше всего я люблю слушать ее без перевода, когда никто не бубнит в голове. Ее слова сами звучат как музыка. И еще мне очень нравятся мелодии, под которые она поет. Очень резкие, порывистые и в то же время ритмичные и выверенные. И многие ее вещи я слушаю много-много раз подряд. Музыка рождает во мне настроение. Радость. Ожидание хорошего. Надежду. Что-то еще. Не могу сказать точно. Я ведь, ну… понимаете? Не очень умный, в общем.

И однажды я так ее слушал, слушал. И вдруг на меня накатило что-то. Так одиноко мне стало, хоть плачь. И мне захотелось кого-нибудь увидеть. Поговорить. Ну, или просто рядом постоять и помолчать вместе. И я оделся, почистил зубы и вообще себя в порядок привел. Взял коробочку и пошел куда глаза глядят. И нечаянно прямо к каюте Мишель вышел. Хотя она и далеко от моей была. И тут я понял, что жутко по Мишель соскучился. И решил ее на секунду увидеть. И в дверь постучал. Сначала долго не открывал никто, и я решил, что она где-то гуляет с Готлибом. Может, в оранжерее. А может, даже в казино. И совсем уже хотел уйти. Как вдруг створка вверх отъехала и выглянул Готлиб. И посмотрел на меня удивленно. И одежда у него была в беспорядке. Можно сказать, что он почти и не одет был. И сонный недовольный голос Мишель спросил из-за его спины: «Кого там принесло в такую рань?» И мне неловко стало, что я их потревожил. Я сказал Готлибу, что не хотел мешать, и ушел. А Готлиб мне вслед смотрел. А я шел, и внутри у меня еще хуже стало, чем раньше. Потому что теперь я точно знал, что Готлиб и есть для Мишель эта самая «пара». А все пары на лайнере только и занимаются, что целуются по укромным углам. Так что глянуть некуда. И еще друг к другу в каюты в гости ходят. Часто на всю ночь. Теперь она будет целовать не меня, а этого своего банкира. И я понял, что совсем Мишель не нравлюсь. Иначе бы она этого Готлиба себе в пару не выбрала. И от этого мне стало так плохо, будто у меня украли что. А я и не заметил. Но потом посмотрел на коробочку и убедился, что она на месте. И пошел в оранжерею.

Там пусто было. Совсем никого из людей нет. Я встал около дерева правды и стал на него смотреть. И думать. Не так, как нормальные люди думают, нет. По-своему. Я думал о том, почему я не такой, как все. И почему все вокруг начинают смеяться, когда я говорю, что ищу любовь. Разве это так смешно, когда говоришь то, что у тебя на душе? И о том, зачем она мне нужна, эта самая любовь. По-моему, всем людям вокруг глубоко наплевать, есть она или нет. Они просто выбирают пару себе на время и называют это любовью. Даже если это и неправда. Как будто играют. И всем эта игра нравится. А мне – нет. Потом я подумал, что это глупо – искать то, о чем никто не знает. Поди, и в природе этого не существует. И решил, что брошу эти поиски. Отвезу коробочку на Кришнагири, как обещал, и буду себе тихо жить. Есть мороженое каждый день. И смотреть из окна, как на улице идет дождь. А может быть, если повезет, лежать под пальмой, укрывшись коробкой, и на звезды глядеть. А голос внутри сказал, что решение неверное. А я ему приказал заткнуться. А потом вдруг вспомнил, как Анупам про Кришнагири рассказывал, и решил еще раз попытаться. Вдруг не все люди такие, как здесь, на лайнере? И я стал смотреть на дерево. А дерево все было пепельным. Я помню, Мишель говорила, что это цвет тоски. И как только я про Мишель подумал, вдруг некоторые листочки начали светлеть, пока не стали почти прозрачными. Я каждую жилку внутри их видел, честное слово. И верхушка дерева слегка позеленела.

– За вами интересно наблюдать,– раздался вдруг тихий голос откуда-то сзади.

Я даже вздрогнул от неожиданности. Это та самая маленькая женщина. Та, которую Жак своей парой выбрал. Оказывается, все это время она стояла на соседней аллее и за мной смотрела. Там довольно развесистые кусты, и они очень приятно пахнут. Пассажиры иногда там стоят. Говорят, этот запах здорово успокаивает.

– Я тут часто бываю, когда никого нет. Мне тут нравится,– снова сказала женщина.– Простите, если нарушила ваше одиночество.

И улыбнулась виновато. И она нисколько не рисовалась. Ей правда было неловко, что она мне помешала. Я это почувствовал.

– Ничего, мадам. Я тут просто так. Случайно зашел,– сказал я. И тоже улыбнулся. Только не очень весело. Сами понимаете, мне сейчас как-то не до смеха было.

Тогда она подошла и тоже рядом с деревом правды встала. И листья стали зеленеть. Это дерево не лжет. Не зря же его так прозвали. И я понял, что она – хороший человек. Ну, не такой, про каких фильмы делают, а просто она не думает плохого. И ей тоже было грустно. И одиноко. Потому что внизу дерево стало серым и бежевым. И еще каким-то, я не слишком в цветах разбираюсь. Наверное, так одиночество выглядит.

– Я Лив Зори. Если это имеет какое-то значение, то я нечто вроде врача. Лечу на Сьерра-Вентану.

И протянула мне ладошку. Глаза у нее оказались черные-черные. И я, чтобы она не решила, что я невежливый, коробку в другую руку переложил и ей ладошку осторожно пожал. И сказал:

– Меня зовут Юджин Уэллс,– и почему-то не стал говорить дальше про то, что я капитан, и про планету базирования – тоже. Мне вдруг показалось, что это будет неуместно.– Вы ведь пара Жака?

– Не лучший выбор с моей стороны. Вчера я поняла это,– сказала она и снова улыбнулась. Я даже оторопел – улыбка у нее стала такая простая и в то же время веселая. Как будто у нее лицо расцвело.– Мы расстались. Он оказался мужчиной не моего типа. Он… его слишком много. Так что я тут одна брожу, не волнуйтесь.

И снова широко улыбнулась. И стала на дерево смотреть. А оно немного голубым подернулось. Это означает – радость. Когда Мишель смеяться начинала, оно тоже покрывалось голубым. Почему-то мне снова стало не по себе, когда я это вспомнил.