Путешествие идиота - Страница 47

– Капитан Уэллс, номер 93/222/384, командный статус подтвержден. Приветствую на борту, командир,– загудел внутри мягкий голос.

И откуда-то я знал, что это кажущаяся плавность. Потому что микросекунда субъективного бортового времени вмещает в себя до получаса такой вот неспешной диктовки. И уверенный доброжелательный голос продолжал читать свои магические заклинания, от которых у меня в нетерпении зудели кончики пальцев.

– Борт 003, «Гепард», позывной «Красный Волк», полетное задание загружено, статус всех систем – зеленый, основные двигатели в холостом режиме, оружие деактивировано, разрешение на взлет получено.

Я шевелю какой-то частью своего необъятного сложного тела, отвечая на приветствие. Я – рыба, которая наконец-то сползла с песка в набежавшую волну. Я в родной стихии. Я схожу с ума от своей мощи и непередаваемого совершенства. Мой «Гарпун» – славная лошадка и хороший друг, воспоминания о нем подхватывают и качают меня в ласковой воде, я испытываю мгновенную горечь утраты и острую, неизбывную печаль по навсегда ушедшему близкому существу. «Гепард» – он теперь мой «Красный волк», мы принадлежим друг другу, и мы одно целое. Он разделяет со мной боль. Он радуется моей удаче. Он обещает мне радость. Он просится вверх, в голубизну полдня, мечтает вырваться в черноту космоса и обжечь датчики в вакууме. За крохи недоступного сознанию отрезка времени я диктую ему: «Антигравы – пуск, подъем 300, основные двигатели – режим разогрева». И твердо знаю, что говорю именно то, что нужно. И то, что должен. И огромный организм деловито мурлычет в ответ на мои мысленные прикосновения, и я чувствую, как усиливается в районе брюха-киля холодок,– это включаются антигравы, и сверхъестественным тысяча каким-то чувством я ощущаю, как в магнитном коконе опускаются в камеры синтеза натрий-тритиевые капсулы, невидимые невооруженным глазом. И мир плавно проваливается вниз. Горизонт распахивает объятия. «Ветер 20,9 узла, порывы 15»,– шепчет внутри осторожный голос.

Я неуверенно покачиваюсь на антигравах, купаясь в этих порывах. Я – большой, только что оперившийся птенец, впервые становящийся на крыло. Ощущения нового тела еще непривычны мне, и я раскачиваюсь на нетвердых ногах, привыкая к нему. А потом шевелю телом, выбирая нужное направление, и импульсы маневровых движков вспарывают прозрачный воздух. Я произношу без слов: «Старт основных, скорость 3М». В животе моем, отзываясь на команду, вспыхивают крохотные сверхновые. Я вбираю утробой тугой набегающий поток и помогаю себе глухим ревом вихревых двигателей. Мир прыгает мне навстречу и распахивается ослепительной дверью в рай. Я лечу. И это не во сне. Я счастлив. Тело-самолет отвечает восторгом на мой восторг. Море до горизонта стелется у моих ног. Я могу перепрыгнуть его в момент, просто увеличив тягу. Но мне нравится его пахнущее солью и йодом серо-зеленое покрывало. Я бы мог лететь над ним целую вечность, раскинув по сторонам руки-крылья. Ограничения полетного задания не позволяют мне своевольничать. Я словно привязан к курсу невидимой нитью, оборвать ее – означает совершить немыслимое кощунство и разрушить царящую во мне гармонию.

«На курсе 030, высота 1200, удаление 750, подходим к глиссаде»,– подсказывает «Красный волк», дублируя поток данных на моем чипе. Скорее, отдавая дань традициям, чем по необходимости.

Но мне все равно приятно ощущать его ненавязчивую подстраховку. Мысленно киваю: «Принял».

«На посадочной резкий сдвиг ветра слева направо…»

«Принял».– Я понимаю партнера с полуслова, и это ощущение мне тоже привычно и приятно.

«Луч захвачен…»

«Принял».

« …Вошли в глиссаду, выход шасси подтверждаю, готовность к посадке, разрешение получено…»

«Принял».

« …Посадочный контроль, передача управления…»

«Подтверждаю…»

Когда система посадки перехватывает управление, я расслабленно отдаюсь течению воздуха за бортом, ощущая, как стихают двигатели, и слушая, как сквозь короткое шипение маневровых дюз прорывается вибрирующий визг гравипривода в режиме торможения. И вот уже ложемент слегка изгибается, переводя тело пилота-меня в полусидячее положение. И антигравы вновь холодят брюхо, опуская меня-самолет на пятачок посадочной палубы. Я нежусь в объятиях магнитных захватов. Я наблюдаю, как растет на экранах нижней полусферы раскачивающийся крестик. Вихревые двигатели урчат на холостых, в готовности обеспечить максимальную тягу в случае сбоя посадочной системы.

«Десять метров… пять… три… один… касание… посадка. Красный волк, полетное задание выполнено, остановка двигателей, температура камер синтеза стабилизирована, статус всех систем зеленый, палубная буксировка задействована».

И палуба исчезает, уступая место стеклянным стенам ангара. Последнее мысленное прикосновение как пожатие руки.

«Приходи еще, не пропадай… мне нравится с тобой летать» – так можно перевести этот посыл без слов.

Светлеет. Демпфирующий гель исчезает одновременно с узором консоли, впуская в шлем призрачное свечение. Я шевелю конечностями, заново привыкая к своему неуклюжему телу. Голос внутри потрясенно молчит, приходя в себя. Клеменс помогает мне выбраться из ложемента.

Когда мы выходим из кишки лифта, вокруг молча стоят люди в халатах. Смотрят на меня, раскрыв рты. Я не обращаю внимания на их необычное поведение. Я все еще там, на высоте 5 тысяч. Жутко хочется есть. Час полета сжигает столько энергии, сколько не сжечь десятью часами работы на силовых тренажерах. Это имитатор, поэтому внутривенной подпитки в нем нет. Мне суют в руку стакан с энергококтейлем. Я сажусь прямо тут, у лифта. На бетонный пол. Я глупо улыбаюсь и не боюсь, что меня сочтут дурачком. Зубы стучат о край стакана.